Осторожно, с громадным трудом выбравшись из этой массы сбившихся в кучу лошадей и экипажей и выехав на
узкую лесную дорогу, Митрофан пустил вожжи. Застоявшиеся, возбужденные лошади подхватили, и началась сумасшедшая скачка. Пролетка подпрыгивала на длинных, протянувшихся поперек дороги корнях, раскатывалась на ухабах и сильно накренялась то на левый, то на правый бок, заставляя и кучера и седока балансировать.
Неточные совпадения
Скитники на брезгу
уже ехали дальше. Свои
лесные сани они оставили у доброхота Василия, а у него взамен взяли обыкновенные пошевни, с отводами и подкованными полозьями. Теперь
уж на раскатах экипаж не валился набок, и старики переглядывались. Надо полагать, он отстал. Побился-побился и бросил. Впрочем, теперь другие интересы и картины захватывали их. По
дороге то и дело попадались пешеходы, истомленные, худые, оборванные, с отупевшим от истомы взглядом. Это брели из голодавших деревень в Кукарский завод.
Скитские старцы ехали
уже второй день. Сани были устроены для езды в лес, некованные, без отводов,
узкие и на высоких копыльях. Когда выехали на настоящую твердую
дорогу, по которой заводские углепоставщики возили из куреней на заводы уголь, эти
лесные сани начали катиться, как по маслу, и несколько раз перевертывались. Сконфуженная лошадь останавливалась и точно с укором смотрела на валявшихся по
дороге седоков.
— Оттого, что места
уж очень дикие и
лесные. Вот тут по всей
дороге разные бобылки живут, репу сеют, горох, — так к ним в избушку-то иной раз медведь заглядывает; ну так тоже наш же исправник подарил им ружья, вот они и выстрелят раз — другой в неделю, и поотвалит он от них маленько в лес.
Пройдя
узкую тропинку, мы вышли на
лесную дорогу, черную от грязи, всю истоптанную следами копыт и изборожденную колеями, полными воды, в которой отражался пожар вечерней зари. Мы шли обочиной
дороги, сплошь покрытой бурыми прошлогодними листьями, еще не высохшими после снега. Кое-где сквозь их мертвую желтизну подымали свои лиловые головки крупные колокольчики «сна» — первого цветка Полесья.
Около самой
дороги, где лес был немного прочищен, лепились кусты жимолости и малины да молоденькие березки, точно заблудившиеся в этой
лесной трущобе; теперь листья
уже давно пожелтели и шелестели мертвым шепотом, когда по ним пробегал осенний порывистый ветер.
По
узкой,
лесной дороге неразличимо во тьме хлынул поток воды, земля под ногами лошадей растаяла и потекла, заливая колёса шарабана до осей.
А весною, когда отец и мать, поднявшись с рассветом, уходят в далекое поле на работу и оставляют его одного-одинехонького вместе с хилою и дряхлою старушонкой-бабушкой, столько же нуждающейся в присмотре, сколько и трехлетние внучата ее, — о! тогда, выскочив из избы, несется он с воплем и криком вслед за ними, мчится во всю прыть маленьких своих ножек по взбороненной пашне, по жесткому, колючему валежнику; рубашонка его разрывается на части о пни и кустарники, а он бежит, бежит, чтоб прижаться скорее к матери… и вот сбивается запыхавшийся, усталый ребенок с
дороги; он со страхом озирается кругом: всюду темень
лесная, все глухо, дико; а вот
уже и ночь скоро застигнет его… он мечется во все стороны и все далее и далее уходит в чащу бора, где бог весть что с ним будет…
В двадцати шагах от леса через
дорогу лежал небольшой
узкий мостик со столбиками по углам, который всегда во время вечерних прогулок служил Кузнецовым и их гостям маленькой станцией. Отсюда желающие могли дразнить
лесное эхо и видно было, как
дорога исчезала в черной просеке.
Всю ночь, пользуясь темнотой, шли они, пробираясь
лесной дорогой к позициям
уже нащупанного врага. Дошли почти до самой опушки. Лес поредел, за ним потянулось все в кочках и небольших холмиках-буграх огромное поле. По ту сторону этого широкого пустыря, уходя своей стрельчатой верхушкой, подернутой дымкой дождевого тумана, высился белый далекий костел. К нему жались со всех сторон, как дети к матери, домишки-избы небольшого галицийского селения.
Пока
дорога шла полем, было еще не так жутко бедному Юрику, но когда Аркашка поскакал по
узкой лесной тропинке, сердце мальчика екнуло и сжалось страхом.
— Мне кажется, комсомол (говорю только о нем, потому что его лучше знаю) идет сейчас по очень
узкой дороге — по темному ущелью или по
лесной тропе.
Екатерина Петровна сидела в тележке ни жива, ни мертва. Окружающий ее мрак, раскаты отдаленного грома,
лесная избушка в перспективе — все это положительно отняло у ней способность мыслить и рассуждать, она как бы одеревенела, не ощущая даже тряски тележки, свернувшей куда-то в сторону с большой
дороги и мчавшейся
уже довольно долго по кочкам.
Сзади по три, по четыре, по
узкой, раскиснувшей и изъезженной
лесной дороге, тянулись гусары, потом казаки, кто в бурке, кто во французской шинели, кто в попоне, накинутой на голову.